Эразм Роттердамский.
О превратности времени, к другу

Роберту Гагуину. Песнь о своей участи

Дивлюсь, какие звезды мне
При рожденье моем мрачный струили свет,
Моя отрада, Гагуин.
Ведь по праву же всем, что совершаю я,
Созвездья правят вышние;
В первый раз на меня, лишь я увидел свет,
Средь жалоб писка детского
Красноватой звездой грозный Юпитер сам
Взглянул и, неприязненна,
Смех Венера-звезда блеском излила мне.
Меркурий лишь стремительный,
Издалека сверкнув среди блестящих звезд,
Благой, дары навеял мне;
Но завидуя мне, старец с косой, и тот,
Вулкану кто соперник был,
Их лишили меня — хладный и пламенный.
Иль земнородных жребием
Три богини тройной волей командуют?
Досталась мне тягчайшая
Жизни нить. Из богинь, верим, крылатая
Всем на земле ворочает.
На погибель свою, бедный, конечно, я
Поклялся сокрушить ее,
Поликрата себе долю счастливого
И Суллы, дерзкий, не молю.
Сам Арпинский не раз, и незаслуженно,
Судьбу свою клял консул тот,
Ту, что столько удач, столько приятного
Злом мелочным испортила.
Тот же — сущий мужлан, дела не знающий,
Борьбы с превратной жизнию,
На непрочность даров сетует кто судьбы.
Того счастливым я зову,
Кто умеет смягчить бед настоящих зло
И помнит благо прошлое,
Верит кто, что придет снова, что минуло.
Меня ж от груди матери
Рока тяжкого ход и беспощадного,
Не преставая, мучает.
Я бы счел — на меня ларчик обрушился
Весь Прометея дерзкого
И все мрачное то, тяжкое все, что есть
В жилище черном Тартара.
Что, увы мне, за бог, малым завидуя
Певцам, какой-то гений злой,
Иль Юнона, ко всем музам враждебная,
Все бьет по голове моей?
О, рожден для судьбы более радостной
Гагуин, ты мне дважды честь,
Коль не презришь теперь скромного друга ты,
Не весь несчастным буду я
И не сдастся душа тягостным бедствиям.