Ренессанс

Оноре Домье. Нарцисс

Миф о Нарциссе дошел живым до XX века и оказался способным вмещать в себя новые и новые смыслы. В отличие от других мифов он не закостенел в идеальной неподвижности, а, как Протей, смог приобретать иные формы. Миф о Нарциссе может сравниться только с мифом об Эдипе. Имя мифологического персонажа стало распространенным медицинским термином, а из медицины попало в бытовую речь. Определения «нарциссизм» и «эдипов комплекс» стали столь же бытовыми, как грипп или гипертония, и употребляющие эти термины так же мало задумываются об Овидии или Софокле, как и об истинном смысле рассказанных древними авторами историй.

Джон Миллер. Нарцисс и Эхо

Над младенцем Нарциссом пророчествует слепой предсказатель Тиресий. Когда его спрашивают, будет ли счастлив младенец, Тиресий отвечает. «Коль сам он себя не увидит». Долгое время слова эти были загадочными, но все «разъяснила// Отрока гибель и род его смерти и новшество страсти» В пятнадцать лет Нарцисс становится самым прекрасным юношей Греции, и многие пылают любовью к нему. Нарцисс был горд и ни на кого не обращал внимания. Одной из несчастных влюбленных была нимфа Эхо. Она была наказана Юноной, так как часто отвлекала своей болтовней ревнивую супругу и давала возможность Юпигеру развлекаться с нимфами, за что Юнона лишила ее дара речи, позволив только «удвоять голоса, повторяя лишь то, что услышит».

Влюбленная Эхо заинтриговала Нарцисса своими странными ответами, но, когда она вышла из леса на его зов и бросилась на шею юноше, — «Он убегает, кричит. «От объятий удерживай руки!//Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!». Бедная Эхо иссохла от мучительной любви, и от нее остался один голос, кости ее превратились в камень.

Чарльз Рэй. О! Чарли, Чарли, Чарли!

Эхо была не единственной пострадавшей от гордости Нарцисса. Хор обманутых влюбленных заклинал: «Пусть же полюбит он сам, но владеть да не сможет любимым!» Богиня правосудия услышала эти вопли. Как-то раз Нарцисс наклонился к источнику и увидел свое собственное отражение. Он тут же влюбился в самого себя и не смог оторваться от созерцания собственного лица. «...ни охота к еде, ни желанье покоя не могут//С места его оторвать: на густой мураве распростершись,// Взором несытым смотреть продолжает на лживый он образ,//Сам oт своих погибает очей» В конце концов Нарцисс умер от истощения, но когда его плачущие сестры пришли убрать тело, то вместо трупа они увидели шафранный цветок «с белоснежными вкруг лепестками».

История Нарцисса трактуется Овидием как божественное возмездие за трусость и холодность. Страдания Нарцисса вызывают жалость, но, в общем-то. он наказан справедливо. Мучитель и жертва слиты в нем в одно неразрывное целое, и гораздо большее сочувствие вызывает несчастная Эхо. В картине Никола Пуссена акценты расставлены соответственно античному мифу. Для большей ясности художник несколько отступает от текста — Нарцисс и Эхо умирают вместе оба изможденные, зелено-синие, они вызывают жалость и сострадание. История Нарцисса у Пуссена превращена в притчу о жестокости любви.

Франсуа Лемуан. Нарцисс

Совсем по-другому читает миф французский художник XVIII века Франсуа Лемуан. Он изображает Нарцисса хорошеньким свежим юношей, и для него миф о Нарциссе — только повод изобразить кокетливого красавца. Герой Лемуана лишен трагичности античного прообраза, и его роман со своим отражением сродни увлечению зеркалами в интерьерах рококо. Множество Нарциссов этого времени пышет здоровьем и отнюдь не собирается умирать от трагической двойственности.

К середине XIX века смазливые Нарциссы набили оскомину. Оноре Домье включает в серию литографий на античные сюжеты пародию на миф о Нарциссе. Подпись под литографией перефразирует текст Овидия: «Он был юн и прекрасен, своим нежным дыханьем зефиры ласкали его прелестные черты. И в зеркальной глади источника он любил, как и мы, созерцать свой образ».

Это уточнение Домье — «как и мы» — знаменует перерождение мифа Овидия. Осовременивая античность, Домье издевается над традициями классицизма, но перенесенный в современность миф черпает новые силы и обретает новую привлекательность.

Никола Пуссен. Нарцисс и Эхо

«Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда — парафраз мифа Овидия. Из этого романа вырастает культ нарциссизма эпохи Ар Нуво, самовлюбленность эстетства. Вместе с Нарциссом утонченное декадентство восклицает, адресуясь к своему идеалу — зеркалу: «Он — это я!»

Диалог эстетства со своим отражением продолжает Андре Жид. В 1890 году, после бесед с Полем Валери, появляется «Трактат о Нарциссе», который становится манифестом «чистого искусства».

Через сто лет отечественный альманах «Золотой век» открывается переводом «Трактата о Нарциссе». Новый эстетизм оказался осенен тенью Андре Жида и отражением Нарцисса.

С Уайльда самовлюбленность стала законом для уважающего себя искусства. Инсталляция Джона Миллера наглядно демонстрирует этот закон в 1991 году. Образованный постмодернизм заставляет манекены из витрин модного магазина разыгрывать греческий миф.

На последней международной выставке современного искусства в Касселе «Документа» огромным успехом пользовалось творение 25-летнего англичанина Чарльза Рея «О! Чарли, Чарли, Чарли!». Все крупные западные журналы по современному искусству его воспроизвели. Произведение составлено из восьми автопортретных пластиковых фигур в рост, занимающихся любовью друг с другом (с самим собой). В интервью журналу «Флэш Арт», объясняя смысл произведения, Чарльз Рей сказал: после очередного разрыва он понял, что главное в любви — это прикоснуться к самому себе, поцеловать самого себя. В 1992 году проблема Нарцисса оказалась решенной с помощью технических средств и сексуальной революции. В сознании современного юноши, не особенно обремененном мифологическими аллюзиями, любовная история Нарцисса получила счастливую развязку.

(Аркадий Ипполитов)