Золотой век
Доменик Энгр. Золотой век
Ныне хочу рассказать про тела, превращенные в формы
Новые. БОГИ, — ведь вы превращения эти вершили, —
Дайте же замыслу ход и мою от начала вселенной
До наступивших времен непрерывную песнь доведите.
Так начинает Овидий свою поэму, втечение двух тысячелетий служившую источником сюжетов для поэтов и художников. Мир Овидия и мир античности долгое время были тождественны. Не только потому, что в пересказе Овидия мы знаем большинство античных мифов. Сам ритм повествования поэмы, ее плавное течение, перемешавшее в мерном шуме настоящее и прошлое, стало воплощением античного мира с его безнравственной чистотой, прихотливой логикой и безмятежно-жестокой гармонией.
Ханс фот Маре. Золотой век
Знаменитая картина Пуссена «Царство Флоры» идеально передает дух поэмы Овидия. На залитой золотистым весенним светом лужайке собрались прекрасные юноши и девушки. Улыбчивая Флора, богиня весны и цветов, рассыпает вокруг себя благоухающие лепестки. Чем же заняты юные герои? Они умирают...
Нарцисс любуется своим отражением, обреченный на голодную смерть. Рядом иссыхающая от любви нимфа Эхо. Клития, влюбленная в Аполлона, преданно следит за ходом его колесницы. Она тоже обречена. Аякс в безумии бросается на меч, обиженный тем, что ему не достались доспехи Ахилла. Обнаженный Гиацинт погибает от ревности Зефира. Адонис зажимает смертельную рану, нанесенную ему вепрем. К коленям Крокуса прильнула Смила в последнем любовном вздохе.
Кадр из фильма Л. Бунюэля. "Золотой век"
Любовь и смерть царят в этом царстве, но из белоснежного тела Нарцисса вырастают цветы. Клития превращается в золотой подсолнух, из крови Аякса родилась алая гвоздика, капли крови из разбитой головы Гиацинта обращаются в благоуханный венок.
Рана Адониса цветет анемонами, Смила превращается во вьюнок, обвив колени своего милого Крокуса.
На протяжении всей поэмы в птиц, зверей, растения, звезды превращаются нимфы, люди, герои. Здесь нет правосудия, и пострадавшие ни за что, и всамделишные преступники имеют одну участь. Безвинный и безмятежный в своих грехах мир Овидия был для Пуссена Золотым веком, и таковым казалась вся античность.
Пьетро да Картона. Золотой век
С мифа о Золотом веке начинается и поэма Овидия. Быстро пробегая всю мировую историю от сотворения Вселенной, Овидий рисует счастье первых людей под правлением отца Юпитера Сатурна? Античный миф соответствует ветхозаветной легенде о райской жизни, с той разницей, что если в библейском Эдеме блаженством наслаждались лишь двое, то Золотым веком Овидия — все человечество.
Воспоминание о времени вечной весны, когда счастливые и красивые люди были чисты и просты, стало любимой темой всей мировой культуры. Золотой век всегда помещен в прошлом. Современности остается в удел только тоска и сознание невозможности обрести утраченное блаженство.
Изображение Золотого века начинается с XVI столетия, со времени позднего Ренессанса. Как и у Пуссена, миф Овидия переплетался здесь с общим желанием Возрождения вновь обрести счастливую античность. Счастье для Овидия имело вполне определенные политические контуры. Недаром он настойчиво проводит параллель между Золотым веком и веком Августа, которому — тоже недаром — посвящается поэма.
Никола Пуссен. Царство флоры
Фреска Пьетро да Кортона в палаццо Питти во Флоренции полностью следует тексту Овидия. Изображены дубы, дававшие пищу людям Золотого века, дети, играющие со львами, благодатные поля, счастливые, красивые, юные люди. В то же время фреска по-своему передает «политичность» поэмы: Золотой век является косвенным комплиментом правлению герцогов Медичи, для которых создана эта работа.
Энгр трактует Золотой век по-другому. Не нуждаясь в политической комплиментарности, Энгр изображает прекрасный пейзаж, покрытый идеальными обнаженными человеческими телами. Затянутый в корсеты и фраки, XIX век представляет как сладкую грезу огромный нудистский пляж, избавляющий людей от мелочных условностей цивилизации. Мечта, столь прозаически претворенная в жизнь через столетие.
Совсем другим Золотой век видится Хансу фон Маре, крупнейшему немецкому художнику XIX столетия. По сравнению с Энгром его колорит, темный, даже мрачный, далек от солнечности античного мифа. Для немецкого художника Золотой век — век свободы пластической формы, достигнутой великими мастерами итальянского Возрождения. Хотя Ханс фон Маре пользуется сюжетом Овидия, но его миф принципиально иной — это миф об утраченной культуре, ставшей своего рода Золотым веком.
Двадцатое столетие очень полюбило именно эту модификацию мифа. Мы постоянно используем ее для определения эпох, ничего общего с Золотым веком не имеющих: золотой век испанской живописи, золотой век русской поэзии и т.д. Как будто превосхищая бесконечную смену золотых веков, мелькающих в заглавиях каталогов, альманахов и монографий, Луис Бунуэль в 1930 году снял фильм под язвительным названием "Золотой век". Счастливое человечество превратилось в сборище монстров, чистая любовь - в упражнения стиля маркиза де Сада. Миф Овидия окончательно ускользнул в прошлое, застыв в живописи тех времен, что теперь сами нам кажутся Золотым веком.
(Аркадий Ипполитов)
