Ренессанс

Гольциус. Спутники Кадма

Кадм, сын Агенора и брат Европы, стал предком древних греков. Европа благодаря любовному приключению Юпитера дала начало критской цивилизации, Кадм, посланный искать пропавшую сестру, основал древний и славный город Фивы.

Агенор, удрученный потерей дочери, приказывает Кадму найти Европу во что бы то ни стало. Так как Кадм не может выполнить приказание, он обречен на изгнание. Беглец исходил множество земель и наконец обратился к оракулу Феба с вопросом о своей судьбе. «Встретишь в пустынных полях, — ему Феб отвечает, — корову,// Что не знавала ярма, не влачила и гнутого плуга, —// Вот и водитель тебе; где ляжет она на лужайку,// Стены ты там возведи и названье «Беотия» дай им». Как только Кадм отошел от святилища, он сразу наткнулся на «тихо бредущую» телицу.

Поллайоло. Битва обнаженных

С благословения Феба Кадм находит свою вторую родину, но милости богов и их проклятия тесно переплетаются в жизни Агенорова сына. Тихая телица приводит к благодатному месту, Кадм целует и обнимает обретенную землю. Человек благочестивый, он сразу готовится принести жертву Юпитеру и посылает за водой для возлияния своих спутников к ближайшему источнику. Едва спутники подошли к воде, как из чащи выполз громадный змей бога Марса и тут же их умертвил.

Этот печальный момент в истории Кадма полюбили изображать нидерландские художники начала XVII века. В иллюстрациях к Овидию античность переплетена с мотивами средневековых легенд о лесных чудовищах. В изображении Гольциуса трагедия спутников Кадма напоминает происшествие из «Песни о Нибелунгах», и пейзаж Беотии в трактовке художника больше похож на долину Рейна, чем на Грецию.

Юст де Юст. Пирамида из шести обнаженных

Кадм отправился на поиски своих спутников и нашел у источника мертвые тела и посвященное Марсу чудовище. После упорной битвы Кадм побеждает дракона. В этот момент «Голос послышался вдруг; сказать было трудно откуда,// Только послышался вдруг: «Что, Агенора сын, созерцаешь//3мея убитого? Сам ты тоже окажешься змеем!»//Долго он бледный стоит, и краску утратив, и мысли//Сразу, волосы вверх от холодного ужаса встали».

Победа Кадма сразу же отравлена страшным пророчеством. Судьбу своего основателя разделит и город Фивы. На могучий город обрушатся бесконечные несчастья. Чума и сфинкс, кровосмешение и отцеубийство, гражданские войны и битвы братьев наполнят историю Фив мрачным страданием. Будущие герои Фив — это Эдип, Иокаста, Полиник и Антигона, — они так же избраны богами, как Кадм, и над ними так же витает проклятие.

С.Дали. Осенний каннибализм

Кадм еще не оправился от страшного, невесть откуда взявшегося пророчества, как тут же к нему слетает Дева Паллада, его покровительница. Она советует Кадму вспахать землю и посеять зубы дракона, — «...сев грядущих людских поколений».

Из земли тотчас же показываются вооруженные люди и начинают между собой битву. «Новым врагом устрашен, уж Кадм за оружье схватился.//«Нет, не берись, — из толпы, едва сотворенной землею,// Вдруг восклицает один, — не мешайся в гражданские войны!»// И одного из своих же братьев, землею рожденных,//Ранит вплотную мечом, сам издали дротом повержен». Описание бессмысленной битвы родных братьев ассоциируется у Овидия с гражданской войной и намекает на близкие события римской истории.

Гравюра флорентийского художника XV века Антонио дель Поллайоло носит абстрактное название «Битва десяти обнажен-ных». Яростная борьба не имеет видимого смысла, не имеет цели и повода. Поллайоло изображает битву ради битвы, убийство ради убийства. Бессмысленная жестокость изображения напоминает строчки Овидия: «...толпа вся буйствует, и погибают — //Чтобы друг друга разить — на мгновенье рожденные братья!».

А. Лемден. Картина войны - III

Гравюра «Битва десяти обнаженных» оказала огромное влияние на флорентийское искусство. С одной стороны, в «Битве» Поллайоло находили очищенную от каких-либо социальных примет пластическую красоту переплетения обнаженных тел, как это увидел юный Микеланджело, изобразивший в своем рельефе «Битва кентавров и лапифов» прекрасных юношей со спокойными лицами. С другой стороны — гротескную ярость напряжения, искаженные злобой и страданием лица, картину войны вообще, не связанной ни с какой идеей.

В офорте Юста де Юста, французского гравера XVI века, отвлеченная борьба превращается в акробатическую пирамиду, сконструированную из человеческих тел. Декоративное плетение школы Фонтенбло откликается в сюрреалистической картине Антона Лемдена 1954 года «Картина войны № 3», где война показана так же, как битва «братьев, землею рожденных».

Сальвадор Дали объяснял, что в своем «Осеннем каннибализме» он хотел показать, как эти иберийские создания пожирают друг друга осенью и выражают пафос гражданской войны как феномен природной истории в противоположность Пикассо, считающему его политическим. Два обнявшихся монстра на картине Дали отдаленно напоминают «Завтрак» Веласкеса. Сюрреалистическая трапеза вырастает прямо из земли Иберии. Трактовка войны как явления природы близка легенде Овидия о вырастающих из-под земли братоубийцах.

(Аркадий Ипполитов)