Из книги «ОЛИВА»

XXVI

Мне ночь мала, и день чрезмерно длится..
Бегу любви — за ней спешу без силы,
К себе жесток — пощады жду от милой,
И счастье пью в мученьях без границы.

Свой знаю прок — лишь бед могу добиться,.
Желанье жжет — боязнь оледенила,
Хочу бежать — не двинусь, кровь застыла,
Мне тьма светла, а в свете тьма таится.

Я ваш, мадам, при этом сам не свой,
На воле плоть, но чую, чуть живой,
Что сердце, пережив темницы мрак,

Лишилось сил и одряхлело вдруг,
И вот в меня нещадный целит лук
Тот древний мальчуган, что слеп и наг.

XXXII

В Природе есть закон коловращений:
Рожденный рано скоро мир оставит.
Весна-игрунья кроны раскудрявит —
Но кратки миги праздничных цветений.

Чуть грянет вихрь — и вмиг поникнет в тлене
Плод летних дней, его мороз потравит.
Но корка твердая заслон поставит
Ущербу у плодов поры осенней.

Твоей весны цветочки, тленом взяты,
Засохнув, облетят с ветвей когда-то —
То не душа, не разум и не честь.

И те плоды, что слишком быстро тлеют,
Ни летний зной, ни дождь не пожалеют,
Ни зимний хлад, чьих жертв не перечесть.

XLVII

Во сне и мир, и счастье ждут меня,
А наяву война, беда, страданье.
Мне клевета милей, чем оправданье.
Добро — от ночи. Зло — от бела дня.

Неужто прав я, правду хороня,
Ей гибель предсказав и увяданье?
Счастливей нас, наверно, те созданья,
Что спят полгода, свой покой храня!

Что сон и смерть между собою схожи,
Что друг на друга явь и жизнь похожи,
Не верю я, но ежели они

Одно и то же, и уйду навеки
Я в забытье,— Смерть, сон с себя стряхни
И ночью вечною смежи мне веки.

LIX

Голубка над кипящими валами
Надежду обреченным принесла —
Оливы ветвь. Та ветвь была светла,
Как весть о мире с тихими садами.

Трубач трубит. Несет знаменщик знамя.
Кругом деревни сожжены дотла.
Война у друга друга отняла.
Повсюду распри и пылает пламя.

О мире кто теперь не говорит?
Слова красивы, и посулы лживы.
Но я гляжу на эту ветвь оливы:

Моя надежда, мой зеленый щит,
Раскинь задумчивые ветви шире
И обреченным ты скажи о мире!

LХХХШ

Уж ночь на небо выгоняла стадо
Своих блуждающих косматых звезд,
И ночи конь, вздымая черный хвост,
Уж несся вниз, в подземную прохладу.

Уж в Индии встревожены и рады,
Перекликались сонмы сонных звезд.
Все розовело. Трав был слышен роет.
Туманов плотных дрогнула ограда.

Тогда вся в жемчуге, светясь, горя,
Вдруг показалась новая заря.
И день, пристыжен смутным ожиданьем,

Далекой Индии большой Восток
И пыль анжуйских голубых дорог
Залил своим как бы двойным сияньем.

CXIII

Коль наша жизнь — лишь промежуток денный
Средь вечности, коль года оборот
Уносит дни и ввек их не вернет,
Коль все рожденное для жизни бренно,

О чем же грезишь ты, о дух мой пленный?
Зачем тебя изнанка дня влечет,
Коль к свету высшему свершишь полет
На перистых крылах от плоти тленной?

Там блага, коих всякий дух алкает,
Там тишь, что всех блаженством облекает,
Там все — любовь и сладостный покой.

О дух мой, там, поднявшись к эмпирею,
Ты въяве узришь чистую Идею
Прекрасного — я ей слуга земной.

СХIV

Прочь от меня, Чернь, брызжущая злобой!
О, как я ненавижу темный люд!
Не осудите, светлые умы,
Стихи жреца, покорного лишь Музам.

Ты именем своим бессмертье, даришь,
Богиня и Владычица моя,
Стихам того, кто входит в храм Любви,
К стопам кумира твоего склоняясь.

О ты, пустившая мой дух в полет,
Слепая птица, вежды приоткрой,
Следя, как тучи в небесах плутают.

А вы, мои летучие стихи,
Чтобы небесной красоты достичь,
На крыльях редкостных в полет стремитесь.