Ренессанс

Из «Первой книги сонетов к Елене»

* * *

Плыву в волнах любви.
Не видно маяка.
Хочу лишь одного (не дерзко ль это слово!).
Но в горестной душе желанья нет иного —
Достигнуть берега — ведь гавань так близка!

Предвестье гибели — клубятся облака.
Виденьем огненным из мрака грозового
Елена светит мне. Она глядит сурово,
И к смерти парус мой ведет ее рука.

Я одинок, тону. Вожатым в путь мой трудный
Слепого мальчика я выбрал, безрассудный,
И горько жалуюсь, краснею, слезы лью.

Душе неведом страх, хоть смерть меня торопит.
Но, боже праведный! Ужели шквал потопит
У самой пристани неверную ладью!

* * *

Вздыхатель вечный твой, я третий год в плену
У этих милых глаз, но в сердце нет печали,
Лишь беды старости порою докучали,
По волосам моим рассыпав седину.

И если я бледнеть и тосковать начну,
Ты вспомни, как легко, как ласково вначале
Любую боль мою глаза твои смягчали:
Тифон за кроткий нрав боготворил жену.

И если ты одна в моей повинна боли,
Найди в душе своей хоть чуточку тепла,
Что свойственно сердцам людским: я поневоле

Давно такой, каким меня ты создала,
Ты кровь моя и плоть, и жизнь, не оттого ли
Тебя душа моя в подруги избрала.

* * *

Когда с прелестною кузиною вдвоем,
Затмив светило дня, сидела ты в гостиной,
Я был заворожен волшебною картиной:
Так хороши цветы над луговым ручьем.

Анжуйских девушек легко мы узнаем:
Их милой живостью прославлен край старинный,—
Тепло, приветливо я встречен был кузиной,
А ты задумалась, мечтая о своем.

Ты безразличием мне душу истерзала,
Как ни молился я — ты глаз не подняла
И, полусонная, ни слова не сказала,

Все брови хмурила, сама себе мила,
И испугался я, что дерзким ты сочла
Приветствие мое, и выбежал из зала.

* * *

Когда в ее груди — пустыня снеговая
И, как бронею, льдом холодный дух одет,
Когда я дорог ей лишь тем, что я поэт,
К чему безумствую, в мученьях изнывая?

Что имя, сан ее и гордость родовая —
Позор нарядный мой, блестящий плен?
О, нет! Поверьте, милая, я не настолько сед,
Чтоб сердцу не могла вас заменить другая.

Амур вам подтвердит, Амур не может лгать:
Не так прекрасны вы, чтоб чувство отвергать!
Как не ценить любви — я, право, негодую!

Ведь я уж никогда не стану молодым,
Любите же меня таким, как есть, седым,
И буду вас любить, хотя б совсем седую.

* * *

Я нитку алую вокруг твоей руки
Сегодня обвязал с покорною мольбою,
Но, видно, колдовство не властно над тобою:
Сердцами были мы как прежде далеки.

Сударыня, я сам рассудку вопреки
Опутан темною всевластной ворожбою,
Я пленник, я слуга, насмешливой судьбою
Коварно пойманный в любовные силки.

Вконец отчаявшись, пойду я к чародею
И демоническим напитком овладею,
Чтоб жар в груди твоей вовеки не утих.

Увы, я слишком стар для пылкого веселья,
Богатство, красота, а не волшебный стих,—
Вот подлинной любви магические зелья.

* * *

Глава, училище искусств и всех наук,
Жилище разума, что дал нам веру в Бога,
Счастливой памяти и праведности строгой,
Откуда, вновь родясь, Паллада вышла вдруг!

Глава, достоинства и благонравья друг
И неизбывный враг греховности убогой,
Глава, ты — малый мир, часть горнего чертога,
И звений мировых тебе известен круг!

Высокородный дух, что небо нам дарит,
В сей голове теперь, как в небесах, парит,
Лишен страстей земных, которых не избудем,

Но хрупок и летуч и свят и прост вполне.
Коль ты божественна, подай прощенье мне:
Пристало божествам дарить прощенье людям.

* * *

Как в зеркале, в глазах твоих отражены
Небесные луга, приют любви счастливый,
В их пламени Амур, насмешник шаловливый,
Закаливал стрелу для ласковой войны.

О рыцари, меня отвлечь вы не вольны
От глаз, где чистые рождаются приливы,
Какую бранную добычу предпочли вы
Блаженству черпать жизнь из этой глубины?

Твоя улыбка мне награда дорогая,
По капле в грудь мою вольется, обжигая,
Бальзам твоих очей и горячей огня

Сияньем ангельским воспламенит мне душу,
Но мыслью о себе я счастья не нарушу,
Тщеславный этот мир исчезнет для меня.

* * *

Итак, храните все, все, что судьбой дано вам,
Храните от меня свой каждый день и час,
И вашу красоту и нежность ваших глаз,
И ваш глубокий ум, и вашу власть над словом.

Склоняюсь горестно пред жребием суровым:
Уже не оскорблю объятьем дерзким вас,
Хотя б, смиряя страсть, отвергнут в сотый раз,
Я смелость вновь обрел в отчаянии новом.

И если невзначай коснусь я вас рукой,
Не надо гневаться и так сверкать очами, —
Мой разум ослеплен, я потерял покой,

Все думы лишь о вас, я полон только вами,
И небреженья нет в нескромности такой, —
Простите же мне то, в чем вы виновны сами.

* * *

Ты помнишь, милая, как ты в окно глядела
На гаснущий Монмартр, на темный дол кругом
И молвила: «Поля, пустынный сельский дом, —
Для них покинуть Двор — нет сладостней удела!

Когда б я чувствами повелевать умела,
Я дни наполнила б живительным трудом,
Амура прогнала б, молитвой и постом
Смиряя жар любви, не знающий предела».

Я отвечал тогда: «Погасшим не зови
Незримый пламень тот, что под золой таится:
И старцам праведным знаком огонь в крови.

Как во дворцах, Амур в монастырях гнездится.
Могучий царь богов, великий бог любви,
Молитвы гонит он и над постом глумится».

Куда от глаз твоих укрыться, посоветуй!
От факелов иных я сердца не зажгу:
Красавицы во мне не видели слугу,
Полжизни прожил я, любовью не задетый.

Поволочусь за той, любезничаю с этой,
У самых ветреных прелестниц не в долгу,
Я думал, от сетей себя уберегу,
Но если уж попал, то на судьбу не сетуй.

Проигран бой, разбит последний мой отряд,
Но ради глаз твоих и десять, лет подряд
Готов я осаждать несломленную Трою.

Пойми, Эрот ревнив к чужому торжеству,
Добычу кроткую и лев щадит порою:
Сжигает молния скалу, а не траву.

* * *

С каким презрением вы мне сказали «нет»,
С каким изяществом вы обрекли на муку
Остаток дней моих — как пережить разлуку
С монархиней, когда ей служишь столько лет!

Порою сердце мне томит любовный бред,
В отчаянье хочу поцеловать вам руку,
Но вы, притворную выказывая скуку, Твердите:
«Ах, какой несносный сердцеед».

Увы, как часто мы, влюблённые, зависим
От ласковых угроз, от этих колких писем,
Что столько говорят о вас и обо мне.

Притворство вовсе бы меня не обижало,
Когда бы каждый слог в невинной болтовне
Мне не вонзался в грудь, как острие кинжала.

* * *

Хорош ли, дурен слог в сонетах сих, мадам,
Лишь вы причиною хорошему ль, дурному:
Я искренне воспел сердечную истому,
Желая выход дать бушующим страстям.

Когда у горла нож, увы, трудненько нам
Не хныкать, не молить, не сетовать другому!
Но горе — не беда весельчаку шальному,
А нытик в трудный час себя изводит сам..

Я ждал любви от вас, я жаждал наслажденья,
Не долгих чаяний, не тягот, не забот.
Коль вы отнимете причину для мученья,

Игриво и легко мой голос запоет.
Я — словно зеркало, где видно отраженье
Того, что перед ним с любым произойдет.

(Пьер де Ронсар)