Ренессанс

Боюсь, что этот наш рассказик покажется гораздо более невероятным, чем все остальное, ибо тут будет идти речь о чем-то таком, что противно природе и очень легко поддается опровержению. Некто, по имени Жак, бывший в римской курии при папе Евгении так называемым копиистом, вернувшись на родину, в Нуайон, во Францию, заболел тяжелым и продолжительным недугом. Мой рассказ был бы очень долог, если бы я захотел передать все, что, по его словам, с ним случилось во время болезни. Много лет спустя, на шестой год понтификата Николая V, он пожелал совершить паломничество ко гробу господню и пришел в Рим голый и с пустыми руками, ибо по дороге попался разбойникам.

Жак обратился к служащим курии, моим соседям и своим старым знакомым, людям очень порядочным. Он рассказал им, что в течение двух лет после того, как кончилась его болезнь, он не ел и не пил, хотя пытался много раз. Это — священник. Он очень худ, но духом здоров, постоянно служит в церкви, и я его видел во время обедни. Многие богословы и врачи серьезно его расспрашивали. Они говорят, что случай противоречит законам природы, но настолько достоверен, что сомневаться в нем могут только упрямцы.

Много народу приходит к Жаку каждый день, чтобы с ним поговорить. Мнения о нем различны. Одни думают, что в тело его вселился дьявол, но в нем нет ничего, что не было бы свойственно человеку разумному, честному и религиозному. Он каждый день занимается своим ремеслом переписчика. Другие того мнения, что его меланхолический темперамент дает ему пищу. Несколько раз беседовал с ним и я, считая выдумками рассказы о нем. Он говорит, что сам не меньше других удивлен тем, что с ним происходит. Перестал он есть и пить не сразу, а понемногу. Я удивлялся бы этому факту гораздо больше, если бы, перелистывая недавно одну летопись, переписанную мною когда-то во Франции, не нашел там подобного случая. Во времена императора Лотаря и папы Пасхалия, в 822 году, двенадцатилетняя девочка в деревне Комерен, в округе Туля, после причастия на Пасху первые десять месяцев воздерживалась от хлеба, а следующие три года — и от пищи и от питья. Потом она вернулась к прежнему нормальному образу жизни. Человек, о котором говорится, надеется, что и с ним будет то же.